— Месье Буало, вы сказали абсолютно верно.
— Как только представится возможность, я возвращу цепь ее хозяину, — стараясь не смотреть в сторону мальчика, не стала спорить она.
— Это был бы поступок члена благородного семейства, о чем свидетельствует в том числе и перстень на вашей правой руке…
— Но я и не скрывала от вас, что не из простолюдинок, — девушка повернулась к двери. — Спасибо за помощь, месье Ростиньяк. Прощайте.
— Храни вас Бог. +
Выскочив из подъезда, девушка устремилась к нервно вышагивавшему по аллее Даргану, увидела вдруг, что за ними в окно наблюдает хозяин богатого особняка с не менее роскошным кабинетом, рядом с которым белела кудрявая головка его племянника. В голове промелькнула мысль, что убираться отсюда надо как можно скорее, иначе возникала угроза оказаться в разваленных парижанами казематах Бастилии, о которых до сих пор ходили самые ужасные слухи. Показав рукой, чтобы казак поспешил за ней, она нырнула под створ ворот, заторопилась к оставленным у коновязи лошадям. У подъезда особняка покачивался на мягких рессорах экипаж с откидным верхом, лакеи вытаскивали из него сумки с вещами. Уже сидя в седле она подумала о том, что богатый родственник в общем–то прав, зачем тащить в Россию принадлежащую высшим духовным лицам ее страны кардинальскую цепь. Кроме светского общества, которого с немерянного пространства наберется разве что на горсть, там никто не будет в состоянии оценить ни изумительную работу французских придворных ювелиров, ни настоящего назначения изделия, с помощью которого вершились судьбы не только Франции, но и всего мира. Ко всему, цепь, если от нее не избавиться вовремя, может принести большие неприятности, она действительно будет преследовать ее с суженным всю жизнь не только в лице старшего Ростиньяка, но и его маленького племянника, в самом деле обещающего вырасти в патриота своей родины. За окраинной улицей она еще раз оглянулась на аккуратные здания чистенького городка и приняла решение не отдавать раритет спутнику, а спрятать его, чтобы при первой возможности передать какому–либо государственному чиновнику. Посмотрев на возлюбленного, сумрачным стервятником мерно подпрыгивающего в седле впереди, девушка поправила на плечах платок, по мальчишечьи гикнула и ударила каблуками туфель под бока дончаку. Подобным образом она хотела избавиться от сковашего ее внутреннего напряжения, высыпавшего на коже холодными мурашками. Конь вскинул голову, всхрапнув, пошел наметом по мягкому грунту, оставляя на нем неровные отпечатки русских подков. За ним сорвался в галоп тонкомордый кабардинец, опередивший хозяина с решением обогнать подружку.
Они умерили бег взмыленных коней только тогда, когда, минуя деревянный мост с караульной будкой, перебрались через реку вплавь и ворвались под зеленый шатер деревьев на другом берегу. Солнце перевалило на вторую половину небосклона, а они еще не обедали. Не дожидаясь спутника с его сильными руками, девушка спрыгнула на землю, попыталась самостоятельно накинуть путы на ноги скакуну. Она знала все, эта высокородная парижанка, выросшая в собственном поместье за городом. Чего не сумела сделать вовремя, это обуздать охватившие ее чувства любви по сути к кровному врагу, может быть, убившему на равнинах России ее отца и брата. А по совести, к красивому парню с диковатым взглядом серых глаз, при ней стесняющемуся справить даже малую нужду. Вот и сейчас она приняла его молчаливую помощь, упала на брошенную им на траву бурку, прикрыла веки. Ее возлюбленный взялся собирать сушняк для костра. Через мгновение она заставила себя встать и пойти к щипавшему траву дончаку, вытащила из торбы свертки с кардинальской цепью и медальоном, благо, брошенные в кабинете куски кожи она подобрала сразу же, и засунула их между потником и седлом. Торбу взяла с собой, снова уткнулась носом в длинную шерсть бурки, но глаз не сомкнула. Когда спутник разжег костер и бросил в котелок с водой куски мяса, девушка вытряхнула содержимое мешка на подстилку. Сначала выкатились свертки с золотыми изделиями, потом нехотя выползли пачки с ассигнациями, покрыли бурку пестрым покрывалом. Дарган тонко присвистнул, подполз к драгоценному ковру, пощупал плотные прямоугольники российских денег. Пристально взглянув на устало улыбавшуюся спутницу, бросился вдруг возбужденным самцом, срывая с нее одежды. Она не сопротивлялась, теперь она знала, что так больно, как было в первый раз, больше не будет. Сама помогла стащить с себя мокрое от пота нижнее белье, со страстью вжалась в пропахшее лошадью насквозь сильное тело возлюбленного. Он всхрапнул как жеребец, пальцами вырывая пучки пахучей травы, одним своим поведением обещая много страстных дней и ночей, когда вокруг перестанут мелькать не только деревья со стенами домов, но и жизнь отойдет на задний план.
Так произошло и в этот, настоящий в их первых шагах по жизни, интимный телесный поцелуй. Вода выкипела из котелка, на дне скворчало пригоревшее мясо, костер полегоньку затухал. Насытившиеся и отдохнувшие кони подергивали шкурой, звенели уздечками, они готовы были снова пуститься в дорогу. А Дарган с невестой спали как убитые, сейчас их не смогла бы разбудить даже артиллерия, в обеих армиях состоявшая из огромных медных мортир.
Дарган очнулся от того, что кони беспокойно фыркали и били копытами в землю. Он вскочил с ложа, чутко вслушался в предвечернюю тишину. Косые лучи покрасневшего солнца пробивались сквозь стену стволов, пыльными столбами упирались в землю, мешая всмотреться вдаль. Откуда–то прилетело металлическое позвякивание, которое стало приближаться. Дарган насторожился, завертел головой вокруг. Сонно всхлипнула девушка, тронув ее за локоть, он молча указал на раскиданные вокруг драгоценности с пачками денег. Она сразу сообразила, отбросив с лица пряди волос, принялась запихивать сокровища в холщовый мешок. Дарган обхватил пальцами рукоятку шашки, пошел на глуховатые звуки. Днем, когда решили сделать привал, они отъехали от дороги на приличное расстояние, пока не наткнулись на маленькую полянку, на которой теперь паслись стреноженные кони. Но лужайка была пуста, звуки неслись со стороны тракта за полосой густого кустарника с березовыми деревьями. Прошмыгнув к лошадям, Дарган сдернул путы с их ног, передал за уздцы выскочившей следом спутнице. Она тут–же увела коней, чтобы нагрузить на них поклажу. Казак продолжил движение, возле пня остановился, снова напряг слух.
— Ваше благородие, вряд ли они пустились по лесам, что им, дороги мало? — донесся до него хрипловатый голос. — Удачу они на постоялом дворе отмечают, а в лесу надо воду искать, костры разводить.
